Неточные совпадения
Затем оказалось, что
в другом
конце вагона пропал чемодан и кларнет
в футляре; тогда за спиною Самгина, торжествуя, загудел бас...
Мы имели отдельный
вагон, прицепленный к
концу поезда. Нас никто не стеснял, и мы расположились как дома. День мы провели
в дружеской беседе, рассматривали карты и строили планы на будущее.
И вот, наскучив быть столько времени под гнетом одного и того же вопроса, я сел
в одно прекрасное утро
в вагон и помчался
в Т***, никак не предполагая, что «
конец» есть нечто сложное, требующее осмотров, покупщиков, разговоров, запрашиваний, хлопаний по рукам и т. п.
Но я, признаюсь, был обрадован, потому что с этими земцами, как ни будь осторожен и консервативен, наверное,
в конце концов в чем-нибудь да проштрафишься. Сверх того, мы подъезжали к Кёльну, и
в голове моей созрел предательский проект: при перемене
вагонов засесть на несколько станций
в третий класс, чтоб избежать дальнейших собеседований по делам внутренней политики.
Через час листы уже летели
в толпу мальчишек, которые тотчас же ринулись во все стороны. Они шныряли под ногами лошадей, вскакивали на ходу
в вагоны электрической дороги, через полчаса были уже на
конце подземной дороги и
в предместьях Бруклина, — и всюду раздавались их звонкие крики...
Матвей проснулся, раскрыл глаза, понял и вздрогнул всем телом. Дэбльтоун! Он слышал это слово каждый раз, как новый кондуктор брал билет из-за его шляпы, и каждый раз это слово будило
в нем неприятное ощущение. Дэбльтоун, поезд замедлил ход, берут билет, значит,
конец пути, значит, придется выйти из
вагона… А что же дальше, что его ждет
в этом Дэбльтоуне, куда ему взяли билет, потому что до этого места хватило денег…
Третий — влек этот груз на другой
конец сарая, где четвертый, снабженный вместо крючка щипцами, снимал «штуки» с
вагона и опускал их
в раскрытые люки газовых печей, устроенных под полом.
В это время подошел пассажирский поезд. Он на минуту остановился; темные фигуры вышли на другом
конце платформы и пошли куда-то
в темноту вдоль полотна. Поезд двинулся далее. Свет из окон полз по платформе полосами. Какие-то китайские тени мелькали
в окнах, проносились и исчезали. Из
вагонов третьего класса несся заглушённый шум, обрывки песен, гармония. За поездом осталась полоска отвратительного аммиачного запаха…
Вдруг какая-то сила толкнула его
в грудь,
в бок, еще сильнее сдавило ему дыхание, он провалился
в дыру, и там,
в конце дыры, засветилось что-то. С ним сделалось то, что бывало с ним
в вагоне железной дороги, когда думаешь, что едешь вперед, а едешь назад, и вдруг узнаешь настоящее направление.
Из круга, небрежно раздвигая толпу, выходят двое: девушка
в белом и высокий юноша, почти такой же высокий, как Юрасов. Вдоль полусонных
вагонов,
в конец дощатой платформы, где сторожко насупился мрак, идут они красивые и как будто несут с собою частицу света: Юрасову положительно кажется, что девушка светится, — так бело ее платье, так черны брови на ее белом лице. С уверенностью человека, который хорошо танцует, Юрасов нагоняет идущих и спрашивает...
Юрасов осторожно выглянул: господин, все еще со шляпой
в руках, стоял
в конце платформы и внимательно осматривал пробегающие
вагоны, точно отсчитывая их; и
в его толстых ногах, расставленных неловко, как попало, чувствовалась все та же растерянность и удивление.
Как там ни упаковывай, как ни увязывай, а
в конце концов наверное что-нибудь расколотишь и рассыплешь, а на вокзале и
в вагоне будешь стоять, растопыривши обе руки, раскорячившись и поддерживая подбородком какой-нибудь узел, весь
в кульках,
в картонках и
в прочей дряни.
Посадкою
в вагоны здесь заведовало военное начальство. Наша депутация со списком отправилась к коменданту. Он жил тут же у платформы,
в вагоне второго класса. Депутацию принял маленький, худенький офицер с серебряными штабс-капитанскими погонами, с маленькою головкою и взлохмаченными усиками. Депутация вручила ему список. С безмерным, величественным негодованием офицер отодвинул от себя список
концами пальцев.
Как там ни ломай голову, как ни хитри, а
в конце концов все-таки что-нибудь расколотишь и рассыплешь, а на вокзале и
в вагоне будешь стоять, растопыривши руки, раскорячившись и поддерживая подбородком какой-нибудь узел, весь
в кульках,
в картонках и
в прочей дряни.
Тут прошла его бурная юность! Тут жил предмет его первой настоящей любви — «божественная Маргарита Гранпа» — при воспоминании о которой до сих пор сжимается его сердце. Тут появилась
в нем, как недуг разбитого сердца, жажда свободной любви, жажда искренней женской ласки,
в погоне за которыми он изъездил Европу, наделал массу безумств, приведших его
в конце концов в этот же самый Петербург, но…
в арестантском
вагоне. Дрожь пробежала по его телу, глаза наполнились невольными слезами.
С этими словами Лизаро ушел
в другой
конец вагона, где он сидел с худым, высоким, уже пожилым арестантом.